БАБЕЛЬ ИСААК ЭММАНУИЛОВИЧ

(1894-1940) советский писатель

Литературный взлет И.Бабеля был настолько стремительным, что самые известные критики пророчили ему блестящее будущее. Однако будущее у писателя оказалось трагическим.

В двадцатые годы он написал свои лучшие произведения — «Конармию» и «Одесские рассказы», которые критики сравнивали с лучшими образцами европейской литературы и говорили, что они «острые, как спирт, и цветистые, как драгоценные камни*. А все потому, что писатель описывал реальную жизнь со всеми ее сложностями и противоречиями. Кто-то находит в его произведениях революционную романтику, и она там действительно присутствует, но эта романтика пугает, потому что замешана на жестокости и насилии. Писатель не мог скрыть, на-сколько ошеломила его та реальность, с которой ему пришлось столкнуться и которая оказалась в полном противоречии с его жизненными и культурными идеалами.

Исаак Бабель родился в Одессе в состоятельной семье. Его отец был правоверным евреем и заставлял сына учить родной язык. Библию и Талмуд. Будущий писатель писал позднее в своей «Автобиографии», что дома ему жилось трудно, так как с утра до вечера приходилось изучать множество наук, поэтому отдыхал он в школе.

Учился Бабель в Одесском коммерческом училище имени императора Николая I. Это было престижное учебное заведение, где готовили квалифицированных работников банков и крупных коммерческих предприятий. Кроме специальных предметов, в училище хорошо было поставлено преподавание иностранных языков — английского, немецкого и французского. Какое-то время Бабель даже писал на французском языке рассказы.

По окончании училища он поступил в Коммерческий институт в Киеве и закончил его в 1915 году, после чего отправился в Петербург. Однако там молодого человека никто не ждал с распростертыми объятиями, к тому же он был евреем, которые должны были жить там. где им было предписано. Тем не менее Бабель решил остаться в столице и, скрываясь от полиции, снимал угол у вечно пьяного официанта.

К тому времени у него было написано уже немало рассказов, которые он безуспешно пытался опубликовать. Все редакторы из числа известных литераторов, к кому обращался будущий писатель, советовали ему поступить работать в лавку, но он продолжал надеяться на свою звезду. Так продолжалось, пока Бабель не познакомился с Горьким. Знаменитый писатель, сам прошедший нелегкую школу выживания, поддержал молодого человека и напечатал его рассказы в своей «Летописи». Эти рассказы сделали имя Бабеля известным, но не в литературных кру-гах, а в полиции. Молодого сочинителя решили привлечь к уголовной ответственности по статье 1001 (порнография), а также за попытку «ниспровергнуть существующий строй».

Дело в том, что рассказы Бабеля были посвящены той прозе жизни, о которой писать «не следовало»: о проститутках, об их жизни, а он соединил духовное и физиологически-плотское, поскольку считал заслуживающим внимания все, что происходит в жизни. Этой позиции он остался верен до конца.

Тем не менее уголовное дело на Бабеля было заведено, но суд не состоялся только по той причине, что грянула Февральская революция. А Бабель продолжал писать. Однако Горький, опубликовавший первые рассказы Бабеля, остался недоволен его новыми произведениями и посоветовал ему пойти «в люди», набраться жизненного опыта, посмотреть, чем и как живет народ.

В течение семи лет Бабель испробовал множество профессий и многое познал. Он был солдатом на румынском фронте, потом служил в ЧК, в Наркомпросе. в продовольственных экспедициях, воевал в Северной армии против Юденича, в Первой Конной армии Буденного, работал в Одесском губкоме, был выпускающим в 7-й советской типографии в Одессе, работал репортером в петроградских н тифлисских газетах. Как вспоминал сам Бабель, «только в 1923 году я научился выражать мои мысли ясно и не очень длинно. Тогда я вновь принялся сочинять».

Самые, пожалуй, сильные впечатления оставила у Бабеля его служба в рядах Первой Конной армии, которой он посвятил свою знаменитую повесть «Конармия». Писатель приехал туда как корреспондент газеты «Красный кавалерист» под именем Кирилла Васильевича Лю- това. Он должен был писать агитационные статьи и вести дневник военных действий, но одновременно он вел и свой личный дневник, записывая все свои впечатления, которых было множество и которые ошеломляли его. Наблюдая за тем, что происходило. Бабель, по его собственным словам, «думал и тосковал» о судьбах революции. Теперь она представлялась ему совсем не такой, как со стороны, поскольку слишком много было в ней ничем не оправданной жестокости. Он не мог понять, почему казаки убивали всех подряд — и своих врагов, и мирных жителей, и в то же время не щадили себя «ни в жизни, ни в смерти». Он замечал, как в душах людей, вовлеченных в гражданскую войну, бушевали тяжелые страсти, порожденные смутными инстинктами, Получалось так. что те люди, которые боролись за светлые идеалы, были политически и духовно незрелыми, бескультурными, поэтому несли с собой смерть и разрушение. Писатель в реальности увидел, как в этой бессознательной ненависти погибают идеи революции. И в тоже время он не обвинял конармейцев: они были естественны в своих поступках, как бывают естественны звери в лесу. Они жили, как умели, и воевали, как умели.

Отдельные новеллы из цикла «Конармия» Бабель начал публиковать еще в 1923 году, когда в обществе уже сложились стереотипы о героях гражданской войны. Они представлялись легендарными личностями, а в его произведениях был совершенно другой мир и совершенно другие люди.

Сразу же возникли споры, как понимать и как принимать произведение писателя. То ли это очернительство героической революционной истории, то ли революционная романтика. Большинство критиков увидели в «Конармии» «поэзию бандитизма». Бабелю пришлось объяснять, что он не собирался писать героическую историю Первой Конной армии и что он предлагает читателям художественное произведение, в котором пытается осмыслить все, что увидел и прочувствовал.

В дискуссии принял участие и М.Горький, который снова поддержал Бабеля. Он опубликовал похвальный отзыв о его произведении, в котором заявил, что увидел в «Конармии» героев, похожих на запорожцев. «Бабель украсил их «изнутри», — писал Горький, — он украсил их даже лучше, правдивее, чем Гоголь запорожцев»,

Однако защита Горького не помогла. Вскоре в «Правде» было опубликовано открытое письмо С.Буденного М.Горькому, где прославленный командарм снова обвинял Бабеля в том, что он искажает образ Первой Конной армии.

Критики спорили также и о том, что собой представляет Кирилл Васильевич Лютов, от лица которого написаны многие новеллы в «Конармии». Ведь это имя было хорошо известно читателям газеты «Красный кавалерист», где Бабель печатал свои статьи о военных походах, его хорошо знали и бойцы Первой Конной. С ними писатель и после похода сохранял дружеские отношения. Поэтому многие критики считали, что Лютов и Бабель — одно и то же лицо, но писатель так же изучает своего «двойника» Лютова, как и всех остальных героев. Его персонаж — грамотный, интеллигентный человек, он страдает, наблюдая за тем, что происходит. И в то же время, когда казаки признают его «подходящим парнем», Лютов торжествует и читает им ленинскую речь. Он покорно склоняется перед жестокой силой, понимая свою беспомощность. В какой-то степени Бабель отчуждает себя от Лютова и относится к нему иронически, но в то же время сочувствует ему, а значит, и себе, поскольку испытывает те же самые чувства.

По словам Блока, в отношениях Бабеля с революцией возникла трагическая «нераздельность и неслиянность». Писателя завораживала революционная стихия — и в то же время пугала.

Так болезненно он переживал стихию разрушения, может быть, еще и потому, что очень любил жизнь. Она для него всегда была и оставалась высшей ценностью. Эти свои чувства Бабель отразил в «Одесских рассказах», которые можно назвать настоящим праздником жизни.

К Одессе у писателя было особое отношение. Он любил свой родной город и романтизировал его, хотя видел нищету одних и богатое самодовольство других, страдающее еврейское гетто и черносотенную власть. И тем не менее Одесса оставалась для Бабеля символом «раскрепощенного чувства жизни», населенной необычными людьми, для которых жизнь могла быть хорошей или скверной, но в любом случае интересной.

В двадцатые годы он пишет сценарии «Беня Крик», «Блуждающие звезды» и пьесу с символическим названием «Закат». Однако критики увидели в этих произведениях только разрушение старых семейно-патриархальных связей, которые в то время мало кого интересовали.

В 1927 году Бабель поехал в Париж, где жила его первая семья, но скоро вернулся обратно. Смена впечатлений не развеяла его душевной тоски. По возвращении он писал матери: «Несмотря на все хлопоты —чувствую себя на родной почве хорошо. Здесь бедно, во многом грустно — но это мой материал, мой язык, мои интересы. И я все больше чувствую, как с каждым днем я возвращаюсь к нормальному моему состоянию, а в Париже что-то во мне было не свое, приклеенное. Гулять за границей я согласен, а работать надо здесь».

Однако теперь он писал все меньше и меньше, издавая свои старые произведения, хотя новая жизнь продолжала интересовать его, и он старался принять в ней самое активное участие. Одно время Бабель даже работал секретарем сельсовета в Молоденове под Москвой и участвовал в коллективизации. В мае 1931 года неподалеку от Молоденова на даче поселился М.Горький, и у них с Бабелем возобновилась старая дружба. В 1933 году Бабель даже ездил к Горькому в Неаполь и работал там над своей пьесой «Мария».

В начале тридцатых годов писатель много ездил по стране: побывал в Кабардино-Балкарии, в Донбассе, на Днепрострое, в новых совхозах и колхозах, собирая материал для журнала «СССР на стройке». Однако интеллигенция ждала от писателя новых и таких же острых произведений о революции, как «Конармия». Ответственный редактор журнала «Новый мир» даже записал однажды в своем дневнике: «Бабель работал не только в Конной — он работал в ЧК. Его жадность к крови, к смерти, к убийствам, ко всему страшному, его почти садистская страсть к страданиям ограничила его материал. Он присутствовал при смертных казнях, он наблюдал расстрелы, он собрал огромный материал о жестокости революции. Слезы и кровь — вот его материал. Он не может работать на обычном материале, ему нужен особенный, острый, пряный, смертельный. Ведь вся «Конармия» такова. А все, что у него есть теперь, — это, вероятно, про Чека. Он и в Конармию пошел, чтобы собрать этот материал А публиковать боится. Репутация у него попутническая».

Однако Бабель реально смотрел на жизнь и понимал, что в тридцатые годы, когда революция воспринималась уже только как героическое время, о ней нельзя было писать по-другому И тем не менее полностью изменить себя он не мог. В 1930 году Бабель написал рассказ «Колывуш- ка», в котором речь шла об одном эпизоде коллективизации. Главным героем рассказа писатель сделал крестьянина Колывушку, которого признали кулаком. Из жалости к своей любимой жеребой кобыле, которую пытались отнять у него при раскулачивании, Колывушка сам убивает ее топором. Причем Бабель подробно описывает, как это происходило и как Колывушка поседел за одну ночь. Однако такой безысходный протест не находит отклика в невежественной массе. Ее представляет горбун Житняк, который живет другими заботами и похваляется: «Баба оладий напекла, мы. как кабаны, нашамкались с нею, аж газы пущали...» У Бабеля это звучит не как юмор, а как трагедия.

Со временем имя Бабеля встречалось в печати все реже. Его даже стали называть «прославленным молчальником», а молчал он потому, что просто не хотел подстраиваться под чужие вкусы, объясняя свое молчание тем, что читателю дают «стандарт» вместо «хлеба искусства», что в жизнь вошли и плотно в ней засели «казенные слова», что это пошлость, преступление, контрреволюция.

В это время Бабель старался жить в согласии с тем, что его окружало. Современники вспоминали, что он считал случайностью и недоразумением сталинский террор, а в 1937 году даже выступил с обвинением в адрес осужденных, напечатав статью «Ложь, предательство и смер- дяковщина».

Такая раздвоенность сознания сопровождала Бабеля всю жизнь и отразилась в его творчестве. В этом и заключалась его трагедия, которая завершилась в 1940 году.

Писателя арестовали 15 мая 1939 года на даче в Переделкине. Вдова Бабеля А.Н.Пнрожкова рассказывала, что при аресте конфисковали все его рукописи — пять папок. Потом она узнала, что ее мужа обвиняют «в антисоветской заговорщической террористической деятельности и подготовке террористических актов... в отношении руководителей ВКП (б) и Советского правительства».

27 января 1940 года писателя расстреляли. Через 14 лет Бабеля реабилитировали, и военный прокурор подполковник юстиции Долженко написал в заключении: «Что послужило основанием для ареста, из материалов дела не видно, так как постановление на арест было оформлено 23 июня 1939 года, то есть через 35 дней после ареста Бабеля».